Меховая куртка, которую он соорудил из содранной с убитых крысидов одежды, плохо держала тепло. Сквозь ее многочисленные прорехи беспрепятственно проникали порывы холодного ветра, и Танаев понимал, что если в ближайшие пару часов ему не удастся развести костер, то он не сделает это уже никогда.
Но он продолжал раскапывать сугроб и, погрузившись в его ледяное чрево почти полностью, вдруг понял, что здесь значительно теплее...
Ну конечно, так и должно быть. Плотная корка наружного снега хорошо держала форму сугроба, а толстый слой снега не позволял холоду проникнуть в нору, которую Глеб выкопал.
Недаром эскимосы, застигнутые пургой на охоте, вдали от стойбища, сооружали снежные хижины, в которых спокойно могли переждать любую непогоду.
Ему бы следовало вернуться к месту сражения и поискать какое-нибудь орудие, способное заменить лопату, чтобы ускорить работу. Но, побоявшись потерять этот сугроб, Танаев отказался от подобной мысли.
Неожиданно он поймал себя на том, что его движения замедлились. Его явно клонило в сон. И это было очень опасным признаком. Если он заснет внутри ледяного сугроба, не приняв дополнительных мер по сохранению тепла, ему отсюда не выбраться.
Но для любых разумных действий пришлось бы прервать поиски исчезнувшего теплового луча.
Он уже начал убеждать себя в том, что луч ему почудился, что ничего не было, он ищет пустышку, призрак. И если враги устроили ему эту ловушку, то они поступили мудро. Не понадобилось никаких хитроумных приспособлений. Достаточно поманить человека несбыточной надеждой — и он сам закопает себя в сугроб.
На какое-то время эта мысль отрезвила его, заставила прекратить работу. Он совсем было собрался выбраться наружу, когда вновь ощутил упругую силу, исходившую теперь снизу. Источник находился прямо под ним, и Глеб снова принялся лихорадочно раскапывать снег.
Минут через пять его рука наткнулась на какой-то предмет, и он замер, осторожно ощупывая его, боясь потерять, боясь поверить.
Но пальцы закололо совсем не от холода. Благословенное тепло шло через его руку от таинственного предмета, согревая все тело. И еще не ощупав его, не очистив от снега, он представил форму этого предмета так ясно, словно уже держал его в руках.
Крест. Волшебный серебряный крест брата Альтера нашел его. Нашел сам и указал ему путь. Крест сумел, благодаря заключенной в нем силе, каким-то непостижимым образом вырваться из лап черных тварей и позвать Танаева...
Глеб держал его перед собой, ослепленный нежданным блеском серебра в узкой холодной норе.
Глава 30
Танаев горько пожалел о том, что не умеет управлять волшебной силой креста, как Альтер. Связаться бы с Валамским монастырем, вызвать помощь... Но это были пустые мечты, и потому, успокоившись и освоившись со своей драгоценной находкой, он медленно стал выбираться из норы в сугробе, извиваясь, как змея, чтобы не обрушить хрупкий свод.
Снаружи дыхание ледяного ветра усилилось, но теперь, когда он, расстегнув куртку и рубашку, перекинул через голову толстую серебряную цепочку и повесил крест на грудь, ему стало теплее.
Вначале Глеб принял это за игру воображения, подхлестнутого находкой, но вскоре понял, что крест и в самом деле греет изнутри его замерзшее тело. Эйфория, пришедшая на смену ледяному равнодушию, могла оказаться не менее опасной, поскольку мешала трезво оценить обстановку и правильно рассчитать свои силы. Но, по крайней мере, теперь у него появился четкий и ясный план. Нужно было срочно возвращаться к скале, на которой они держали оборону против крысидов, и выяснить, куда пошли Годвин с монахом, пока метель окончательно не замела все следы.
Далеко уйти они не могли. Лану они не бросят. Годвин, может, и бросил бы, да монах не позволит ему это сделать. Понтеров у них теперь нет. Они оставили их внизу, у подножья скалы, перед тем как началась атака, и хоть в пылу боя Танаеву было не до этих животных, он не сомневался, что они их лишились.
Даже если животные просто убежали, испугавшись шума сражения, без его умения разговаривать с ними на телепатическом языке, его спутники не смогут их вернуть. Значит, Лану они потащат на себе.
Может, и на санях, но все равно запрягаться в них придется им самим, а значит, в монастырь они теперь точно не пойдут, поскольку с такой ношей далеко не уйдешь.
Танаев припомнил, что Альтер упоминал о том, что в десяти километрах к востоку есть поселение, не принадлежащее черным. Кажется, оно называется Петроводск, по имени существовавшего когда-то на его месте большого города. Вот туда они и пойдут, чтобы оставить девушку на попечение местных жителей.
Несколько раз прокрутив в голове все другие возможности, Глеб пришел к выводу, что иного пути у них нет, и торопливо стал собираться в дорогу.
До полной темноты у него оставалось еще часа два, может, он и успеет их нагнать на подходе к поселению, это было бы самым лучшим, чтобы в незнакомое село входить всем вместе.
Прежде чем уйти, он в последний раз навестил раненого крысида, но тот уже давно застыл, в его мертвых глазах не было сейчас ни боли, ни страха смерти.
Глеб не испытывал жалости к этому существу, но и ненависти тоже в нем не было. Он видел, в каких муках создавались подобные существа в лабораториях Хорста. Не по своей воле оказался здесь этот несчастный прислужник радужных князей.
Танаев даже пожертвовал частью своего драгоценного времени, чтобы навалить на труп крысида несколько тяжелых булыжников, в изобилии валявшихся в русле замершей речки.
Это должно было предохранить погибшего от зубов лесных зверей, хотя, собственно, какое до этого дело Глебу?
Это существо и само, по своей нынешней природе, стало зверем. Но одно Танаев знал точно — он ему не судья.
Теперь можно было без лишних угрызений совести изучить доставшиеся ему вещи рассказавшего о Хорсте крысида.
Ничего дельного не нашлось в его заплечной котомке. Все те же баночки с какой-то мазью, запасные бронзовые наконечники для копья, ломоть сушеного мяса неизвестного ему животного.
Это было уже кое-что. Глеб искал снегоступы, но таковых в котомке несчастного не оказалось. Да и зачем всаднику снегоступы?
Вот только без них, по глубокому снегу, Глебу ни за что не догнать своих спутников.
Пришлось сооружать самодельные, из упругих ивовых веток и полосок кожи. На это ушло почти полчаса, но он понимал, что потратил время не зря.
Идти в них оказалось неудобно, они сильно отличались от изготовленных деревенскими мастерами. Широкие искусственные ступни помогали не проваливаться сквозь снежную кромку, но зато они цеплялись за малейшую неровность, образовавшуюся на поверхности снежного покрова, и сильно замедляли движение.
Когда Танаев приблизился, наконец, к знакомой скале, на вершине которой они отражали атаку крысидов, уже совсем стемнело, и идти дальше, в ночь, не было никакого смысла.
Следы, почти заметенные поземкой, он в темноте все равно не отыщет и может запросто заплутаться в незнакомом лесу.
Небо, постоянно затянутое облаками, не давало никакой возможности ориентироваться. Звезд не было видно. Днем можно было хоть приблизительно определить положение солнца, а по наростам лишайников на коре деревьев довольно точно узнать, где находится север.
После недолгого раздумья Танаев решил заночевать на вершине скалы. Здесь опасность встретиться с ночными хищниками была меньше, не каждый зверь сумеет забраться по крутым склонам.
Из пары трофейных шкур он соорудил нечто вроде невысокого шалаша и, забравшись внутрь, впервые за этот долгий день, перестал страдать от ледяного ветра.
В одной из подобранных на поле боя фляг плескалась какая-то подозрительная жидкость, по запаху напоминавшая самогон. Решив, что самое главное для него сейчас согреться и заснуть перед завтрашним нелегким походом, Глеб рискнул отхлебнуть глоток, и чужое пойло жидким огнем прошлось по его желудку. Это не помогло ему полностью справиться с холодом, зато оказало странное действие на его сознание.