— Я вас слушаю, слушаю, — подтвердил он, не скрывая проснувшегося интереса.
— Происходит все это потому, что наша Вселенная, весь наш мир как бы вложен в пакет из антипространства. Оба эти пространства связаны, как разные полюса. Раньше влияние человеческого фактора на эту систему совершенно не сказывалось. Замечу, кстати, что только живая материя способна не подчиняться закону энтропии и, как бы противодействуя ему, из простого создавать более сложное. Так вот, уровень космической деятельности человечества ныне стал таков, что равновесие нарушилось, чаша весов качнулась… Во всяком случае, в результате вашей деятельности рано или поздно должно было появиться что-нибудь вроде Черной планеты. Кстати, как вы ее себе представляете?
— Пока никак. Мы собираемся ее исследовать.
— Будьте осторожны. Пока что вы сталкивались лишь с концентрированными областями антипространства. Но берегитесь. Оно способно проникать в ваш мир в виде тончайшей эманации, пропитывать обычное пространство. И тогда уровень энтропии начнет расти. Эскалация этого процесса, вначале незаметная, отразится прежде всего на самых сложных системах. На человеческом мозге, например, на человеческой психике — изменятся, к примеру, некоторые моральные ценности, возрастут равнодушие, усталость. Цивилизация медленно и незаметно начнет двигаться к своему закату, так уже бывало под этими звездами не раз.
— Похоже, вы стараетесь меня запугать.
— Я лишь предупреждаю, — устало сказал академик, — хотя и сознаю всю бесполезность нашего разговора. Поймите хотя бы, что сама по себе Черная планета не имеет особого значения. Она лишь дверь, ворота в иной мир…
— Если через ворота проникает в наш мир нечто такое, чему здесь не место, то, наверное, их следует закрыть.
— Какими средствами вы располагаете? Какими единицами измеряете ваши мощности? Сколько гигаватт способна развить, к примеру, энергетическая установка вот этого корабля?
— Около миллиона.
— Рэниты оперировали гигапарсами. Миллиарды миллиардов гигаватт не могут даже сравниться с этой их единицей. И все, что им удалось, это несколько отсрочить гибель своей цивилизации. Они так и не сумели «закрыть ворота», как вы изволили выразиться.
— Откуда вам это известно? — спросил Ротанов, внезапно почувствовав холодок близкой опасности. Его беспокоил в сказанном какой-то пустяк. И он никак не мог понять, что же именно…
— Я давно слежу за всей вашей деятельностью. Не так уж трудно изучить отчеты экспедиций.
Он мог это сделать. Хотя, чтобы не упустить всех деталей, нужно провести целое исследование. Но, допустим, у него много свободного времени… Однако было что-то еще. Но что же? Что?!
— Вы человек непредсказуемый. Иногда сами не ведаете что, собственно, творите.
— Насколько я понимаю, вы хотите мне что-то посоветовать?
— Оставьте Черную планету в покое. Она опасна. Но еще опасней вмешательство в ее деятельность. Вы лишь ускорите процесс распространения антипространства в вашем мире. Закройте этот район для полетов всех кораблей. Сократите свою безудержную экспансию, уберите поселенцев из дальних колоний, постарайтесь держать прогресс в разумных рамках. Этим вы продлите время существования своей цивилизации еще на миллионы лет. Неужели этого вам недостаточно?
— Нет, — Ротанов покачал головой. — Этого нам недостаточно.
— Чего же вы хотите?
— Прежде всего движения. Постоянного движения вперед, в этом наша суть.
— Прощайте. Я был уверен в бессмысленности нашей встречи. По крайней мере, я вас предупредил.
Он включил двигатель. Клацнули подковы ботинок, алая звездочка выхлопа взвилась вверх и медленно стала удаляться в сторону главного шлюза. И только теперь Ротанов осознал, какой именно пустяк в их разговоре все время не давал ему покоя. Настолько простой и незначительный с первого взгляда, что он понял это только сейчас. Академик Грэгори неправильно употреблял местоимение «вы». Употреблял его так, словно отделял себя самого от всего остального человечества.
— Стойте! — крикнул Ротанов.
Радиотелефон не ответил, тогда он включил двигатель и почти сразу перешел на форсаж, стараясь срезать дугу траектории, ведущую к главному шлюзу. От перегрузки перехватило дыхание, но он знавал и не такие. Красная точка становилась как будто ближе. Во всяком случае, он шел ниже, а значит, его траектория окажется короче, и там, у шлюза должна произойти встреча.
Он опоздал на какие-то доли секунды. Это не имело бы значения, если бы в этот момент шлюз не распахнулся и из него не вывалилась целая бригада монтажников. «Академик» точно рассчитал время: происходила пересмена, и найти его в толпе людей, одетых в одинаковые скафандры, не так-то просто. Оставалась последняя надежда на радиотелефон. Переключившись на общую аварийную частоту, Ротанов тихо сказал:
— Внимание. Сообщение особой важности. Говорит начальник верфи Ротанов. Прошу всех присутствующих войти в шлюз и снять шлемы.
Послышались возмущенные и протестующие голоса.
— Повторяю, всем войти в шлюз. Я задерживаю выход смены.
Он включил на своем скафандре красную аварийную мигалку и решительно шагнул к шлюзу. Когда дверь опустилась, внутри тесной металлической коробки оказалось четырнадцать человек. Ротанов молча ждал, пока насосы наполнят шлюзовую камеру воздухом, и еще несколько секунд, прежде чем они сняли шлемы. Теперь вместо безликих блестящих морд на него смотрело четырнадцать пар живых, искрящихся любопытством человеческих глаз.
— Кто начальник смены? Подойдите. — Ротанов уже ни на что не надеялся. — Вы знаете всех здесь присутствующих? Нет ли среди них постороннего, неизвестного вам человека?
— Нет. Здесь только наша бригада. А что, собственно, случилось?
— Ничего. Все свободны, — устало сказал Ротанов.
Олег, которому он поручил провести расследование этого непонятного случая, вернулся через три часа усталый и злой.
— Никаких результатов. Ты мне даже не объяснил, кого я должен искать!
— А я и не просил тебя искать какого-то конкретного человека. Мне надо было знать, кто выходил в космос в тринадцать сорок или немного раньше. Есть ли случаи незарегистрированного выхода?
— Нет таких случаев. Это был период, когда вторая смена закончила работу и уже ушла, а третья еще не вышла. Только на северном объекте работали четыре монтажника, не успевших закончить стыковку.
— Ты разговаривал с ними? Они не заметили ничего необычного?
— Нет. И, кроме того, этот объект слишком далеко от того места, где ты стоял. А теперь объясни, наконец, что произошло.
Выслушав подробный рассказ Ротанова, Олег надолго задумался.
— Странная история. Грэгори никогда не работал на верфи, и, кроме того…
— Это я уже знаю. Встреча действительно странная, но еще загадочней выглядит расставание.
— Можно предположить, что он все-таки был среди тех четырнадцати человек в шлюзе.
— Это я проверил. Не было его там. Я запомнил его голос, я разговаривал с каждым из этих ребят. Есть только одно разумное объяснение. Каким-то образом ему удалось не войти в шлюз, остаться снаружи, и он сумел это проделать так, что никто ничего не заметил. Одного я не пойму. Зачем ему понадобилось выдавать себя за несуществующего академика?
— Несуществующего?
— Конечно. Грэгори умер два года назад.
— Вот даже как…
— Не укладывается это у меня в голове! Чушь какая-то, мистика! Посторонний злоумышленник — здесь, на Лунных верфях!
— Он не злоумышленник, Олег. В том-то и дело, что он не злоумышленник. Он мог руководствоваться самыми добрыми намерениями. Кроме того, по манере речи, по мыслям, которые он высказывал, он вполне мог быть крупным ученым. Именно поэтому я поверил в академика Грэгори… В его предупреждении, несомненно, был резон, над которым следует серьезно подумать. Особенно мне не нравится угроза рассеянной эманации энтропии. Последствия ее воздействия на человеческую психику могут быть совершенно непредсказуемыми. При небольшой дозе и медленном изменении психики мы можем не заметить этого!