— Я тоже так думаю. И знаешь что, мой свободно вращающийся друг? Нет ничего хуже неизвестности. Любая атака всегда лучше скрывшегося от тебя врага, если, конечно, ты не уверен в том, что одержал над ним окончательную победу.

— Арх не сдастся так просто, он готовит нам какой-то сюрприз.

— А что говорят об этом в твоем Совете? Ведь они, если я правильно тебя понял, постоянно следят за всеми действиями Арха, могли бы почаще информировать своего посланца!

— Меня послали вовсе не для того, чтобы я сражался с Архом!

— Для чего же тогда? Чтобы следить за мной?

— Следить? Возможно. Смотря какой смысл ты вкладываешь в это слово. Твоя раса заинтересовала Совет, после того как ты сумел проникнуть в верхний мир. До тебя никто из людей не мог по-настоящему общаться с нами и понимать наш язык так полно, как ты. Совет считал людей чем-то вроде пищевых животных и относился к ним соответственно.

— Но неожиданно животные заговорили.

— Не только заговорили, но и сумели оказаться полезными. Твоя формула синтеза окончательно убедила Совет в том, что к расе людей стоит относиться серьезно. Но мы знали о твоих сородичах слишком мало.

— Еще бы, вас ведь интересовала в основном пищевая ценность наших тел! — Танаев не смог удержаться от сарказма, суть которого почему-то не дошла до Литлбаша.

— Вот именно! — ничуть не смутившись, подтвердил Литлбаш. — Зато теперь, после знакомства Управдома с тобой, мне поручено составить полное представление о ваших умственных способностях и о том, каким образом вам удается при минимальном количестве данных делать верные умозаключения и приходить к парадоксальным выводам.

— Это у нас называется интуицией. Мозги твоих сородичей, вернее, то, каким образом они ими распоряжаются, напоминают мне наши компьютеры.

— Что такое компьютеры?

— Машины, созданные людьми. Иногда их называют мыслящими машинами. Их выводы всегда основываются на предварительно собранных фактах и слишком часто оказываются неверны. Зато они идеально подходят для сбора, систематизации и хранения огромных объемов информации. Без их помощи движение наших звездолетов оказалось бы невозможным — человеческий мозг не в состоянии справиться с такими массивами информации, которые приходится обрабатывать компьютерам при расчете межзвездного прыжка…

Однажды мне пришлось провести внутри такого механизма, более сложного, чем наши, созданного расой, продвинувшейся в своих технологиях намного дальше людей, довольно длительное время. Поэтому я хорошо себе представляю, как работает ваш строго логический образ мышления.

— Ты хочешь сказать, что наша раса глупее человеческой?

— Я этого не говорил. Каждый из этих способов, позволяющих делать правильные выводы из множества имеющихся фактов, имеет свои преимущества и свои недостатки. Все зависит от обстоятельств.

— Как я понимаю, это всего лишь вежливая форма утвердительного ответа?

— А ты сам постарайся его найти. Если бы ваш способ мышления не имел недостатков, раса живых домов процветала бы и поныне. Но она находится на грани гибели, и разрушение вашего общества зашло уже так далеко, что вы можете не удержаться на краю пропасти. Извини за откровенность.

— Можно подумать, твоя раса находится в лучшем положении! Вы позволили своим врагам захватить почти весь мир, в котором вы обитали.

— Это так. Но я говорю сейчас не о внешних обстоятельствах, они могут оказаться неожиданными и разрушительными для любой расы. Речь идет о внутренних причинах. Ваша раса настолько хорошо изолировалась от внешнего воздействия, что даже захват всей планеты нашими общими врагами не грозит ей особыми неудобствами, ну, разве что питаться придется не человечинкой, а этими черненькими. Кстати, каковы они на вкус?

— У тебя странная манера разговора. Я с трудом понимаю, когда ты говоришь серьезно, а когда используешь этот ваш непонятный для меня человеческий юмор.

— Увы, машинам юмор вообще незнаком.

— Мы не машины!

— Но думаете, как машины, и способны руководствоваться только логическими выводами.

Некоторое время Литлбаш молчал, и Танаев по вспыхивавшим у него под крышей огонькам и по возросшей интенсивности его ментального поля понял, что его странный друг пытается пробиться сквозь многометровый слой породы своим направленным ментальным лучом. Возможно, это стало следствием их разговора. В любом случае дополнительная информация, полученная от Совета в случае успеха этой попытки, им пригодится.

— Ну как, удалось? — спросил он, когда огоньки под крышей Литлбаша погасли.

— Нет ответа. Не знаю, получили ли они мое сообщение — здесь очень трудно поддерживать связь. Как только мы разрушили последнюю часть преграды, связь вообще прервалась. Кто-то подавляет мою ментальную активность.

— Естественно. Они ведь нас ждали, и раз не было засады за этой стеной, значит, они придумали что-то другое. Кстати, вот и первые ласточки.

— Какие ласточки?

— Все время забываю, что ты не знаком с земной лексикой. Ласточки — это такие птицы, предвестники весны.

— Здесь не бывает весны.

— Знаю. И ласточек тоже не бывает. Зато бывают живые скелеты.

— На этот раз их не слишком много! — воскликнул Литлбаш, направляя луч вспыхнувшего у него под крышей прожектора на тот отрезок туннеля, в котором появились нежданные гости.

— Зато скелеты какие-то другие. Неправильные какие-то. Ты заметил, как эти уроды движутся? Рывками!

— Это не рывки. Они пропадают в том месте, где ты их только что видел, и через несколько мгновений появляются на новом месте, уже гораздо ближе.

— Ну вот, нам только исчезающих скелетов не хватало! Думаешь, тебе удастся их остановить?

— Не знаю. Если они прыгают, используя подпространство, то вполне могут оказаться у меня за спиной, благополучно миновав «мельницу», как ты называешь мои мечи.

Это сообщение очень не понравилось Танаеву. Скелетов хоть и было не слишком много, но вполне достаточно, чтобы справиться с ним, если им удастся миновать защиту Литлбаша. В рукопашной схватке одним мечом он их не остановит.

Скелеты приблизились уже настолько, что можно было без труда рассмотреть обрывки каких-то тряпок, повисших у них на костях, да и кости у этих желтоватого, а не темного цвета, как были у тех, которых они раскрошили в предыдущей стычке.

— Эти, кажется, помоложе! — заметил Танаев. — Недавно попали в могилу, истлеть как следует не успели, рубить их будет потруднее… Знаешь, что я думаю? Нам не стоит столбом стоять на месте!

— Что такое столб?

— Это сейчас не важно. С оборотами человеческой речи будем разбираться в другом месте. А теперь же нужно как можно быстрее двинуться им навстречу!

— Для чего?

— Они передвигаются равномерными скачками и последний свой прыжок рассчитают так, чтобы оказаться у тебя за спиной. Надо спутать им эти расчеты!

— Иногда в твоей маленькой голове рождаются неплохие идеи! — воскликнул Литлбаш, стремительно рванувшись вперед и на ходу распуская свою смертоносную мельницу.

Бежал он очень быстро, несмотря на свои карикатурно маленькие ножки, казалось, они не касались поверхности пола и мелькали так стремительно, что сливались в две растянутые плоскости. Танаев едва поспевал за ним. Он уже извлек из ножен меч и был готов встретить первого, прорвавшегося сквозь зашиту Литлбаша нападавшего. Это произойдет, если они ошибутся и перемещение стаи скелетов в пространстве опередит их столкновение с Литлбашем.

В мгновения, предшествующие схватке, время всегда растягивается, и глаза замечают тысячи мелких и, казалось бы, совершенно ненужных деталей. Но это первое впечатление не было верным. Мозг, ускоряя свою работу, отбрасывал все излишнее и не всегда успевал анализировать схваченные фотографической памятью Танаева детали…

Вот, например, эта самая большая дубина у несущегося впереди стаи скелета. Что она означает? Предводитель? Возможно… Если только у них есть предводители. Скорее всего, эта безмозглая груда костей, похожая на механического робота, беспрекословно подчиняется командам злой воли, поднявшей ее из могилы.